Публицистика

Поздравление с победами

Процесс посадки на рейс в Амстердам (а заодно, через тот же металлоискатель, в Париж, Барселону, Баку, Стамбул, Ереван и Венецию) напоминал процесс пересадки в час пик со станции "Комсомольская-кольцевая" на станцию "Комсомольская-радиальная". Какое-то подобие очереди, за двадцать метров до рамки, ближе к делу превращалось в классическое людское месиво.

Ни одного работника аэропорта вблизи не было, и никаких попыток придать происходящему пристойный вид не наблюдалось. Единственная казенная тетка, схваченная за рукав какой-то несчастной иностранкой, с ненавистью крикнула ей "Ай кэннот хелп ю!" - и немедленно исчезла.

Часть объявлений, вследствие особенностей местной акустики, звучала невнятным гулом, но то, что было слышно, только добавляло нервозности. "Вылетающие в Барселону, срочно пройдите на посадку!" - вдруг потребовал голос, и нерусь, вылетавший в Барселону, зашелся в сторону металлоискателя отчаянным протестующим криком. Он бы с удовольствием прошел на посадку, он уже час пытался это сделать рядом со мной - и с тем же успехом.

Вообще обилие в давке иностранцев придавало происходившему дополнительную патриотическую прелесть. Будут они знать, как переводить наш кислород!

- Venice, Venice… - тактично подталкивая меня в спину, причитала маленькая китаянка. Посадка на Венецию заканчивалась, но на все остальные направления, по расписанию, она вообще давно закончилась, и никто перед китаянкой не расступился, да и некуда было. В этом шереметьевском дарвинизме у всех были равные шансы на выживание.

- Иваныч! - вдруг заорал какой-то мужик с лестницы, и семеро из толпы подняли головы. - Иваныч, другой гейт!

- Terribly… - злобно прошипела нездешняя дама, которую терло об меня последние пять метров и двадцать минут.

- Еще бы не террибли, - говорю. (Хотя - ну, ужас, конечно. Но ведь не ужас-ужас…)

Весь этот час, проведенный в давке, я пытался понять: что же так бесит меня, давно привычного к этим прелестям? А что-то бесило дополнительно, так сказать, сверх программы.

И я вспомнил, что именно.

Вспомнил огромные, как футбольное поле, рекламные полотнища "Банка Москвы", расставленные по дороге в Шереметьево: "Поздравляем Россию с победами!" Рядом с этим текстом на полотнищах были изображены, поочередно, Светлана Феофанова с шестом (не побеждавшая уже много лет) и Юрий Борзаковский (в Пекине провалившийся).

Контекст поздравления был, как минимум, бестактным. Как максимум, смысл просто переворачивался в издевательство…

Но громоздкое поздравление с несуществующей победой - нечто настолько привычное, что сознание зафиксировало это без особых эмоций. Уже много лет мы живем в тошнотворной атмосфере неврастенического, пенно-квасного патриотизма, и каждый раз удивляться этому - удивлялка сломается.

Однако ж в сочетании с унизительной давкой у металлоискателя все это бессмысленное фанфаронство вдруг обрело новый оскорбительный смысл. И я подумал о прочной связи нашего хамства с этим нашим новейшим самодовольством.

Нет, - разумеется, более или менее terribly тут было всегда, но еще недавно мы, кажется, отдавали себе в этом отчет, и эта рефлексия, этот стыд давали определенную надежду.

Ибо со стыда начинается путь наверх - и у человека, и у общества.

Образом новой российской власти в "лихие девяностые" был Ельцин - человек, воплотивший в себе и русский ужас, и стыд за него. Но долго находиться в этом раздвоенном состоянии ни человеку, ни обществу невозможно - надо сделать решительное движение в какую-то сторону. Либо всерьез взяться выкорчевывать родной "террибл", либо уж перестать его стыдиться…

Россия свой выбор сделала: пришел Путин, и ни о каком стыде с тех пор речи не идет. Только кидаем пальцы и празднуем, хамим и гордимся.

Беслан и Сочи.

"Ай кэннот хелп ю".